volynska | Ящик вечности Якова Ланберга. Рассказ. Продолжение

Обычно Роман просыпался рано, хотя в выходные поспать любил, но сегодня он неожиданно проспал до обеда, игнорируя середину рабочей недели. И дело было не в смене обстановки или внезапной лени, просто он улегся с рассветом, точнее, уже после него.

Сон тоже оказался довольно необычным и оставил странное послевкусие, от которого было трудно избавиться, даже умывание не помогло.

Приснилось, что он находится в загадочном ящике и видит комнату через узкую щель, проделанную на уровне глаз. Хотя видел он немного – потолок и половину люстры, а потом услышал, как кто-то поворачивает завод и механизм приходит в движение. Ящик слегка задрожал, и поначалу эта вибрация была необычайно приятной. Потом стало тесно и душно, и показалось, что механизм срастается с телом, и жужжит уже не снаружи, а где-то внутри. Впрочем, Роман не испугался, наоборот, ему стало донельзя интересно, что будет после сращения. Он предвкушал, что вот-вот случится нечто необычайное, и ему откроются тайны времени и бытия. Поэтому он нетерпеливо ждал, а внутреннее жужжание нарастало.

Затем перед глазами начали всплывать страницы с чертежами, и сердце задрожало от внезапного подозрения, что он упустил что-то важное и устройство настроено неверно.

И тут чья-то рука поднесла к щели недостающий чертеж, но рассмотреть его никак не получалось: рисунок расплывался, как смазанный фотоснимок. Тем не менее он продолжал смотреть как упертый баран и прекратил попытки только с пробуждением.

В голове осталось неприятное, щекочущее чувство, какое обычно случалось, когда Роман пытался представить бесконечность Вселенной. Постепенно оно прошло, но появились сомнения, вопросы, недоверие и неуверенность.

«Нужно поговорить с Александром».

В доме стояла непонятная тишина: похоже, рабочие сегодня не пришли, а хозяин со своими помощниками куда-то исчез. Роман прошелся туда-сюда, постучался, подергал двери и вышел во двор.

Перед замком тоже не было ни души, а ворота стояли запертые.

– Да куда же все делись? – удивился столичный гость и зашагал по тропинке, огибающей дом.

Погода стояла чудесная – о вчерашнем дожде напоминал только влажный гравий, на ясном небе сияло солнышко, где-то вдалеке стрекотали сороки. А воздух! Воздух был удивительный, чистый, наполненный еле уловимым ароматом цветов.

Вскоре Роман разглядел за деревьями яркие пятна и светлые силуэты и спустя сотню торопливых шагов оказался в небольшом цветнике. Нежный запах увядающих роз, приглушенный и пряный, тут же наполнил легкие и прикоснулся к сердцу ласковым прощанием уходящего лета. Были и другие цветы – темно-синие, собранные в колосья, и белые, стелящиеся по земле, но их названий Роман не знал.

Александр стоял чуть поодаль, возле большого раскидистого куста, и тихо разговаривал с кем-то, сидящим в инвалидном кресле.

– Добрый день! – звонко поздоровался мастер, поравнявшись с хозяином, и сердце внезапно сжалось.

Собеседницей Александра оказалась хрупкая, очень худая девушка, одетая в длинное, светлое платье. На фоне ярких цветов и все еще сочной зелени ее восковая бледность казалось не просто неестественной, а крайне нездоровой. Но больше всего Романа поразили глаза – огромные, фиолетовые, он даже представить не мог, что такие бывают. Хотя под ними темнели круги, щеки были впалые, а под носом проходила маленькая прозрачная трубочка. Впрочем, воздушный платок, красиво повязанный на голове, придавал лицу подобие живости, но было понятно, что под ним нет волос.

Роман не мог оторваться от чарующих, невероятных глаз, написанных то ли Врубелем, то ли Россетти. В них было все – и печаль, и боль, и тихая радость, и безмолвная покорность судьбе, и понимание, и прощение. А еще, он и сам не мог понять почему, необычная девушка казалась инопланетянкой: забытой, покинутой или оставшейся здесь по велению сердца. Но таким существам не место на Земле…

Александр грустно улыбнулся.

– Добрый! – услышал Рома сквозь душевные помехи.

– Вера, моя сестра. А это мастер, о котором я рассказывал, – сообщил Александр, слегка наклоняясь к девушке. – Роман.

– Очень приятно, – невероятно тихо сказала «инопланетянка».

– Мне тоже, – нежно прошептал Рома, смутился и уткнул взгляд в землю.

– А мы устраивали семейную фотосессию, – неожиданно пояснил Александр. – Фотограф только что уехал. Вот что, Роман, сестра устала – мне нужно отвезти ее в дом. Ты пока на кухню сходи, пообедай. Я освобожусь через час, и поговорим. Хорошо?

– Конечно, – кивнул Роман и поспешил убраться.

Правда, на кухню он не пошел, а еще с полчаса бродил, задумчивый, под темными кронами старых елей. Все вокруг казалось каким-то нереальным, как будто он, без всякого ящика, очутился в другом, невозможном мире. Он не мог объяснить, почему так расстроился, почему его сердцем завладело смятение и почему среди яркого дня мир чудился темным и хмурым, как будто случились внезапные сумерки.

Потом он все же поел, но без всякого аппетита, и, допивая остывший кофе, принялся ждать Александра. Дважды с улицы доносился протяжный шепот гравия – кто-то приезжал, а затем уехал. Роман подошел к окну, не потому, что хотелось взглянуть на хозяйских гостей, а чтобы закрыть, потому что дуло, и увидел у ворот медицинский автомобиль.

«Наверное, Вере плохо», – решил он, и беспокойство возобновилось.

Логвинов спустился нескоро – уже начинало темнеть, достал из бара бутылку водки, две стопки и уселся напротив. Он по-прежнему был в светлом костюме, в котором позировал фотографу утром, но на рукаве появилось небольшое темно-красное пятнышко.

«Кровь», – понял Роман и испугался.

– Как ваша сестра? – дрогнувшим голосом спросил он.

– Уже лучше, – хрипло ответил Александр и выпил.

Видимо, ему было паршиво, очень паршиво, но он держал эмоции при себе.

– Ну, что скажешь? Сможешь починить устройство? – уставившись на мастера острым, как бритва, взглядом, поинтересовался он.

Роман сильно удивился: сестра тяжело больна, а он об устройстве…

– Наверное, смогу. Хотя не знаю, честное слово. Все так неясно… Никак не могу разобраться, гений этот Ланберг или шарлатан. И потом, неизвестно, работало ли оно вообще – последних страниц не хватает.

– Знаю, что не хватает. Значит, придется постараться.

– Но зачем? Вы и вправду верите, что с помощью этого ящика можно очутиться в каком-то другом мире или обмануть время?

Александр покачал головой:

– Неужели ты не понимаешь? Ящик – моя последняя надежда. Вера смертельно больна. Я бы все отдал, чтобы спасти сестру, но медицина бессильна. Я забрал ее домой умирать. Ей осталось недолго, поэтому нужно поторопиться.

– Сколько? – прошептал Роман, цепенея.

– У тебя есть неделя, максимум десять дней.

– Но так нельзя! Подумайте только, вы хотите поместить больную сестру в ящик какого-то допотопного кулибина и потом надеяться на чудо? Да разве они случаются, эти чудеса? А что, если устройство ее убьет? Мы ее убьем? Об этом вы подумали?

– Я беру всю ответственность на себя, – заявил Александр. – И заплачу столько, сколько скажешь.

– Дело не в деньгах! – горячо возразил Роман. – Если такое случится, не знаю, смогу ли с этим жить…

– К черту мораль! Она так или иначе умрет. И потом, мне очень хочется верить, что этот ящик оказался в моих руках не случайно. Он будет работать, я знаю, – убежденно сказал Александр.

– Может, и будет… А вы обсуждали это с сестрой?

– Еще нет, потому что нечего обсуждать. Вначале нужно его починить и настроить. Итак, ты берешься? Я буду тебе помогать, чем смогу.

– Берусь, – согласился Роман.

– Отлично! Тогда начинаем.

– Сейчас?

– Сейчас, – кивнул Александр.

– В таком случае пить не стоит, – заметил Роман и поднялся. – Схожу за инструментами и дневником.

Поднимаясь по лестнице, он очень пожалел, что не выпил: внутри все непривычно немело – совсем не так, как при гастрите. Наверное, потому, что от его работы зависела Верина жизнь.