volynska | Ящик вечности Якова Ланберга. Рассказ. Продолжение

Начало

Комнатка, отведенная Роману, находилась в одной из башенок, на третьем этаже. Обстановка была новая, но под старину; три узких окна выходили в парк.

Рюкзак и кофр стояли у входа, но Роман не стал их распаковывать; раздеваться он тоже не стал, а сразу уселся в кресло и открыл блокнот.

Ему и раньше доводилось разбирать старинные записи, впрочем, загадочный мастер Ланберг писал разборчиво и аккуратно.

«Сегодня, двадцать третьего сентября, я приступил к созданию устройства, какое, если расчеты окажутся верны, позволит мне подчинить время. Я рад, что нашел поддержку в лице Вениамина Алексеевича, коей не счел мои идеи сумасбродными и неосуществимыми.

Время, доступное человеку, простирается от рождения до смерти, и человек, как паровоз, движется по нему вперед, от станции к станции, не имея возможности повернуть назад. Но есть и другое время, пока недоступное. Оказавшись в нем, человек станет подобен дереву и будет стоять на месте, потому что не он, а время станет двигаться вокруг него».

– Это как? – донельзя изумился Роман. – Неужели нельзя выражаться яснее?

Он прочитал повторно, но все равно ничего не понял и с раздражением перевернул страницу.

Дальше шли чертежи, вернее, рисунки устройства, механизма в целом и циферблатов. Все детали были пронумерованы и подписаны. После излагалась подробная инструкция по настройке.

– Да что же это такое?! – воскликнул Роман, тщетно пытаясь понять назначение механического «пенала». – Ящик времени? Дверь в другое пространство? Или портал в параллельный мир?

Наконец он наткнулся на новую запись, от пятого октября.

«Очевидно, – писал безумец Ланберг, – что жизнь проистекает там по иным, неизвестным нам законам. Вероятно, и материя приобретает иные свойства: смею надеяться, что силою мысли там возможно будет творить бытие.

Однако наши тела есть материя, подчиненная законам нашего мира и времени, и мне неведом способ, разделяющий тело и дух. Поэтому человек, помещенный в ящик, будет пребывать в двух состояниях одновременно, а прошлое и будущее сольются для него в бесконечное настоящее».

– На портал не похоже, – заключил Роман и тут же задрожал от внезапного озарения. – Господи, неужели Ланберг придумал устройство для погружения в некую виртуальную реальность?

«Работа механизма направлена на создание внегипарксического поля, и важно, чтобы трубки, исполняющие роль генераторов, плотно прилегали к обшивке. Каждые двенадцать часов механизм следует дозаводить – за этим нужно следить с особым вниманием. В свою очередь, поле изменит течение времени в ящике, и все процессы, проистекающие в организме, практически остановятся. Внешне это будет походить на летаргический сон: температура тела значительно снизится, сердцебиение будет едва различимо, а дыхание станет поверхностным.

Тем не менее со «спящим» можно будет поддерживать связь – для этого я собираюсь изготовить специальный шлем, который следует надевать во время беседы».

Набросок шлема окончательно вывел Романа из душевного равновесия – Яков Ланберг, несомненно, был гением, предвосхитившим время, потому что в общих чертах устройство для беседы походило на шапочку для электроэнцефалографии. Трудно поверить, что человек той эпохи смог придумать и воплотить такой фантастический и дерзкий проект. И совсем невозможно – что механизм действительно работал как полагается.

– Наверное, дальше будет описание испытаний, – с горящими глазами и колотящимся сердцем предположил Роман.

Следующая запись была от девятого ноября. В ней мастер жаловался на отсутствие гибкой трубки, необходимой для подключения шлема. Из чего ее изготовить, Ланберг пока не знал. Через день, одиннадцатого, проблема была решена: трубку заменили медные провода.

Двадцать первого фантастический ящик был собран и готов к испытанию. Еще Роман узнал, что в этот день пошел первый снег.

«Меня охватило невероятное возбуждение и волнение. Завтра, – писал мастер Ланберг, – я отправлюсь в необычное путешествие. Ассистировать мне вызвался сам Вениамин Алексеевич, а также его приемная дочь София – девушка смышленая и любознательная. Мы условились, что она подробно запишет весь ход испытания и, если то будет возможно, мои последующие беседы с Вениамином Алексеевичем.

Остается верить и надеяться, что я не ошибся в расчетах и испытание будет успешным. Однако я сделал распоряжения на случай, если что-то пойдет не так. Смерти я не боюсь, но нет ничего ужаснее провала.

Ежели всё пойдет хорошо, я собираюсь находиться в ящике как можно дольше и каждый день рассказывать Вениамину Алексеевичу о своих наблюдениях и ощущениях во всех подробностях.

Хотя, возможно, эти строки – мое прощание…

Наверное, мне стоит проститься и с миром: сейчас оденусь, выйду в парк и пройдусь по первому снегу. В этом есть что-то символическое».

На этом необычный дневник заканчивался, потому что последних страниц не хватало: кто-то аккуратно вырезал их из блокнота. Роман расстроился, но совсем не удивился.

Оставалось только гадать, чем закончился этот дерзкий эксперимент, ведь отсутствие страниц можно было толковать по-разному. В конце концов, их вполне мог вырезать и сам Ланберг – например, прогулка вдохновила его на строки, которые поутру показались излишне сентиментальными.

Интересно другое – сохранились ли записи Софьи?

Роман поднялся и подошел к окну: парк выглядел таинственно и немного пугал, как будто где-то там, за деревьями, в ночной темноте, бродил неприкаянный дух мастера Ланберга.

– Да что со мной? – изумился он. – Неужели я и вправду поверил, что этот ящик способен творить чудеса? Даже сейчас, с нашим научно-техническим прогрессом, и то никому не удалось создать устройство для полного погружения в виртуальный мир, или портал, или нечто подобное. А тут – шестеренки, трубки, цилиндры…

И всё равно, несмотря на скептический голос разума, который уже причислил Ланберга к безумцам и шарлатанам, Романа охватило смятение. А вдруг?

Да, с технической точки зрения это немыслимо и невозможно. Но вдруг ему действительно удалось? И ящик, пылящийся внизу, – невероятное, гениальное изобретение, которое способно изменить все наши представления о времени, жизни, мире?

Может, и Александр разглядел этот маленький шанс и теперь, как ребенок, надеется на невозможное чудо?

Роман вернулся в кресло и принялся изучать чертежи.