Апрох. Рассказ. Продолжение

[volynska]

Начало

2

Вышло так, что я поехал с Алиной. Сначала на поминки, которые справлялись в дорогом ресторане, потом к ней домой – в большой, красивый особняк, расположенный на окраине, рядом с лесом.

Весь день она присматривалась ко мне, но не так, как присматриваются к незнакомцу, а так, словно я был тем человеком, с которым ей предназначено прожить целую жизнь.

Пока она переодевалась, я сидел во дворе и смотрел на газон, на гортензии, на сосны, растущие за забором. Казалось, я попал в какой-то другой мир и назад мне уже не вернуться.

Солнце клонилось к закату…

Неслышно приблизившись, Алина тронула меня за плечо. Я вздрогнул и обернулся. Теперь в ней не осталось ни намека на горе – обычная девушка в жакете и джинсах, и с волосами, собранными в пучок. Хотя нет, необычная: в закатных лучах она была удивительно хороша, а глаза горели, как маленькие солнца.

– Едем? – спросила Алина, хотя всё уже было решено.

По дороге мы почти не разговаривали: я думал о предстоящем посвящении, а девушка о чём-то своём.

Загадочный клуб находился поблизости. Мы проехали через лес и остановились перед большими коваными воротами, за которыми виднелся освещённый фонарями парк.

– Всё, – сказала Алина, – дальше сам: мне туда нельзя.

Я не стал спрашивать почему, да и вряд ли бы она объяснила, вышел из машины и подошёл к воротам. Охраны не было, но я заметил камеру наблюдения. С той стороны меня заметили тоже, и ворота медленно открылись.

Шагнув, я оглянулся: Алина ободрительно кивнула и улыбнулась. Я машинально усмехнулся в ответ и пошёл по дорожке, продолжая размышлять и прислушиваться к себе.

Возле дома меня встретил невысокий мужчина в строгом тёмном костюме.

– Следуйте за мной, – распорядился он.

И я последовал. Всё было так странно, словно во сне: мы шли полутёмными коридорами и галереями, на стенах которых висели большие холсты с фантастическими пейзажами и многочисленные портреты. Затем мы спустились вниз, в небольшой каменный зал, в котором горели свечи.

Там были люди, одетые в длинные чёрные плащи и в одинаковые белые маски, но не карнавальные или вроде того, а необычные, я таких никогда не видел: на практически плоских ликах имелась лишь узкая прорезь для глаз, и это притягивало и пугало. Вдобавок, посреди зала, на возвышении, стоял открытый гроб, пустой и тоже весьма необычный. Пожалуй, он являлся имитацией какого-то древнего саркофага, вроде тех, что выставляются в археологических музеях.

Сопровождающий меня мужчина кивнул и удалился, а я остался стоять перед безликим и молчаливым собранием, впечатлённый таинственной атмосферой.

Десять жутких безмолвных фигур обступили меня, и одна из них произнесла:

– Зачем пришёл?

Несмотря на волнение, я догадался, что ритуал, о котором упоминала Алина, начался, и мне необходимо подыграть.

– Пройти посвящение, – негромко ответил я.

– Тогда поклянись, что всё увиденное останется в тайне, – потребовал предводитель собрания.

– Клянусь.

Похоже, моя клятва стала сигналом к наступлению – фигуры подались вперёд, схватили меня и понесли к открытому гробу. Потом аккуратно опустили в него, и главный сказал:

– Отрекись от прежней жизни и самого себя.

– Отрекаюсь.

– Забудь всё, во что прежде верил.

– Забыл.

– Приготовься познать истину.

– Готов.

Если честно, происходящее казалась игрой, поэтому я отвечал машинально, не задумываясь над клятвами и обещаниями. А ещё я ожидал, что скоро этот спектакль закончится, меня вытащат из гроба, незнакомцы снимут маски и слуга принесёт шампанское.

Но вместо этого меня заставили открыть рот, и главный положил в него какой-то шарик, а потом проследил, чтобы я его проглотил.

Я решил, что это наркотик, и начал сопротивляться, но мои попытки были сразу же пресечены.

Когда я съел это горькое, невкусное угощение, главный произнес:

– Ты умрешь и воскреснешь, когда снова засветит солнце.

И гроб сразу закрыли.

Тут уж я не сдержался и начал орать, и бить руками по крышке, пытаясь освободиться, но тщетно. Надо мной была настоящая каменная плита, и я понял, что снаружи меня не слышно.

А потом наркотик начал действовать: я ощутил сонливость и апатию и успокоился. Темнота стала приятной, обволакивающей и баюкающей. Чуть позже появилось чувство невесомости, к тому я перестал ощущать своё тело и начал разливаться по Вселенной…

После череды ярких вспышек и сияющей звёздами тьмы, я увидел мир с красной травой и изумрудными озерами, и людей с алебастровой кожей и седыми как лунь волосами. Я видел их золотые глаза и слышал речи на дивном, неземном языке. Я видел их города из стекла и металла, и сверкающие шары, в которые они заходили и исчезали. И я знал, что эта земля называется Апрох.

Почти одновременно с видением в голове возникла сильная боль, словно кто-то нагревал мой мозг изнутри, и от этого он увеличивался, как попкорн в микроволновке. Я стал бояться, что не выдержу такого напряжения и моё так называемое посвящение окончится смертью. Но боль оказалась волнообразной и, достигнув пика, внезапно стихала, давая мне небольшую передышку. Впрочем, из-за неё я запомнил далеко не всё.

После Апроха я вновь оказался в межзвёздном пространстве и испытал удивительное чувство невесомости. А потом увидел прекрасную голубую планету и понял, что это Земля.

Затем картинки стали мелькать так стремительно, словно я смотрел кино в ускоренном темпе, но странная кинолента была смонтирована донельзя плохо и между эпизодами зияла непроглядная чернота.

Я видел огромные зиккураты и наблюдал строительство пирамид, присутствовал на магических ритуалах и пышных церемониях, слушал мучительно прекрасные песни, и меня захлёстывала такая тоска, словно пели их настоящие сирены.

Я видел странные огни на небе, которые не мог объяснить, листал старинные манускрипты и переписывал их в монашеской келье, а в одном из видений и вовсе задыхался в гробу, в предсмертной агонии раздирая ногтями обивку.

Я взирал на горящие города и слышал залпы орудий…

Не знаю, сколько жизней я пережил за эту жуткую, пронизанную болью ночь, порой мне казалось, что я теряю себя, или вот-вот потеряю, но каким-то образом видения растворялись во мне, и я по-прежнему оставался самим собой, только с тысячелетними воспоминаниями…

Но вот что необычно, я видел мир многими глазами, но никогда не ощущал себя в теле ребёнка; и множество раз испытывал муки смерти, но никогда не рождался.

Наверное, это закончилось лишь под утро, боль затихла, и я, совершенно измотанный, погрузился в спокойный сон.

окончание