Гнилое лето. Рассказ

[volynska]

Рассказ был написан прошлым летом.

Всё началось ещё в январе, но мы-то об этом не знали. Никто ничего не знал. Зима выдалась на удивление мягкой, почти без снега и совсем без морозов, а весна наступила в солнечном феврале, и очень скоро сады взорвались бело-розовым цветом. Конечно, все обрадовались раннему теплу, дурманящему пышному цветению и стали ожидать знойное лето.

В апреле мне исполнилось шестнадцать. Погода стояла чудесная, хотя до настоящей жары дело ещё не дошло. Тем не менее мы с друзьями выбрались в лес, на пикник у озера, и этот день рождения врезался в память сияющей летней картинкой. Мой товарищ, Ромка, даже купаться пытался, да водица ещё не прогрелась.

А ведь я прекрасно помнил другие вёсны, когда мальчишкой гулял в хмуром апрельском лесу, где старые сосны только пробуждались от зимней дрёмы, а в оврагах лежал глубокий, но рыхлый снег. Помнил вечно озябшие руки, и как мама наливала мне из термоса горячий, пахнущий корковой пробкой чай. Это же надо, чтобы климат так изменился!

Учебный год быстро летел к концу; приближалось последнее беззаботное лето – так как следующий класс должен был стать для меня выпускным. Разумеется, я собирался поступать, хотя не до конца определился со специальностью. Ничего, у меня ещё будет время подумать, но не сейчас, потому что это лето я намерился провести на все сто, забыв о будущем и с головой окунувшись в настоящее.

Я уже предвкушал скорую поездку на море, но тут с мамой случился нервный срыв, наверное, из-за того романа, который она писала всю зиму, а тут издательство внезапно расторгло контракт. Доктора прописали ей кучу таблеток и отдых на природе, поэтому папа, который не мог уйти в отпуск ранее сентября, отправил нас обоих на дачу.

Я, конечно, очень расстроился, из-за мамы, понятное дело, и старался помочь из всех сил: готовил, следил, чтобы она принимала таблетки, и обязательно гулял с ней перед сном. Отец приезжал по выходным, и тогда мы все вместе ходили в лес и на речку.

Думаю, дух деревни оказался действеннее всяких там препаратов – мама быстро шла на поправку и даже начала потихоньку писать статьи, но я по-прежнему строго следил за режимом и после семи отбирал у неё ноутбук; а когда темнело, мы обычно сидели на веранде и играли в слова.

Мы никогда не были настоящими дачниками, то есть ничего не выращивали: ни овощи, ни зелень. Мама, правда, почти каждой весной высаживала цветы, но ухаживать за ними было некогда, поэтому выжили лишь самые неприхотливые: ирисы, пионы, флоксы.

Хотя у нас был сад, заложенный ещё дедом, и мне очень нравились замшелые стволы и покрученные ветви яблонь и абрикосов. Плодоносили они уже неважно, зато раскидистые кроны давали густую тень, и даже в самую жару у нас всегда стояла приятная прохлада.

Старожилы говорили, что лето будет либо особенно жарким, либо на редкость дождливым, но прогнозы эти не сбылись: ни зноя, ни затяжных дождей не случилось, хотя гроза пару раз была.

А вот с черешней не сложилось – сгнила. Видимо потому, что мы её ничем не опрыскали. Я немного расстроился, потому что черешню любил – она была у нас чёрная, крупная и необычайно сладкая. Кажется, этот сорт назывался «Чкалов», хотя я не понимал при чём здесь знаменитый советский летчик. Пожалуй, это навсегда останется для меня загадкой.

Овощи и фрукты я покупал у соседей или на небольшом базарчике, который местные устроили у трассы. Там я, кстати, впервые услышал жалобы на скудный урожай и разные напасти вроде росы и гнили. Ну да садоводы-огородники всегда на что-то жалуются, так что я пропустил эти разговоры мимо ушей.

Впрочем, на следующие выходные отец так забил холодильник, что я и вовсе перестал ходить на базар. Зато начал ходить в лес за земляникой – её было хоть отбавляй.

В середине июля начались ужасные ливни, пришлось сидеть дома и впервые за лето мне стало не просто скучно, а по-настоящему тоскливо. Не спасали даже войнушки, вдобавок Интернет тут был медленный, а иногда вообще пропадал. Зато я отыскал на чердаке неплохую подборку фантастики – это были старые, бумажные книги, даже пахли они по-особенному, сухофруктами что ли.

Мама начала писать новый роман и была на подъёме. Я решил, что всё, слава богу, наладилось, и уже через недельку-другую я смогу куда-нибудь поехать с друзьями.

Дожди закончились, кажется, в среду; в пятницу снова приехал отец, и мы даже успели сходить на вечерние зори, хотя ничего не поймали.

Закат, правда, выдался необычный: я сразу обратил внимание на странное зеленоватое свечение над горизонтом. Папа тут же заявил, что в этом нет ничего сверхъестественного и в детстве он видел немало подобных закатов. Хотя, немного подумав, добавил, что тогда такое свечение связывали с испытанием ядерного оружия. Попугать меня решил, наверное, – ну какие сейчас испытания?

Утром я проснулся пораньше, чтобы надёргать на завтрак абрикосов, но переступив порог, остолбенел: вся зелень в саду необъяснимым образом почернела, так как будто и листья и траву тщательно задули матовой чёрной краской.

Это было немыслимо, поэтому сперва я подумал, что что-то случилось с глазами, вернее, с моей способностью распознавать цвета. Хотя, если честно, никогда не читал о приступах внезапного дальтонизма. Тем не менее я решил не тревожить родителей и попробовать самостоятельно разобраться в случившемся.

Хорошенько потерев глаза и проморгавшись как следует, я приступил к осмотру пострадавших деревьев. Чёрт возьми, чернота была настоящая! Листочки оказались покрыты каким-то чёрно-сизым налетом, и местами, сквозь него ещё просвечивали одинокие пиксели зелени. Это мог быть грибок, который изводит растения, но я побоялся прикасаться к листве, ведь случаев, когда какой-то грибок уничтожает за ночь весь сад, на моей памяти не было. Пора было бить тревогу, но я, продолжая размышлять, разглядел за нашим редким забором другую раннюю пташку – соседа Алексея Степановича. Видать, он только что вышел из дома, потому что на нём была белая рваная майка и семейные трусы в полоску.

Сонный Степаныч изумленно взирал на необъяснимую черноту своего огорода и машинально чесал затылок. Я подобрался ближе, окликнул соседа и скороговоркой спросил:

– Вы раньше такое видали? Что происходит?

– Понятия не имею, – признался Степаныч и сник. – Все помидоры накрылись!

– Как бы тут всё не накрылось, – перепугался я и кинулся за калитку.

Улицу было не узнать: через заборы безжизненно свисали почерневшие ветви яблонь и абрикосов. Плоды тоже погнили, сморщились и стали походить на какие-то адские сухофрукты. Да что тут говорить, во всей округе не было ни одного зелёного пятна!

Очутившись на околице, я затрясся от ужаса, так как открывшийся пейзаж походил на мрачнейшую гризайль: всё – и поля, и лес, и вековые дубы, цепочкой уходящие к горизонту, – всё, кроме звонко голубого неба, изменило свой цвет.

– Да что же это такое? – пробормотал я и, не придумав ничего другого, выхватил из кармана смартфон.

Через минуту из него послышалось недовольное сопение Ромки.

– Привет! Извини, что разбудил, – начал я, пытаясь не сорваться, – будь другом, выгляни в окно. У вас там с зеленью всё в порядке?

– Что? – прохрипел Роман.

– В окно, блин, посмотри! – не сдержался я. – Давай, поднимайся, быстро!

Кажется, что-то упало – видимо, Ромка уронил ноутбук. Он, конечно, ругнулся, но к окну всё же потопал:

– Сейчас… погоди… Мама родная!

– Ну что там? – спросил я, хотя уже понял ответ.

– Да всё чёрное, словно в саже: деревья, газон… Что за чёрт?

– Действительно, чёрт! – крикнул я, до последнего надеясь, что чернота – явление локальное. Теперь выходило, что нет, ведь столица в сотне километров. – Вот что, Ромчик, тут плохой Интернет, так что давай, узнай про это почернение. А я пока тебе фотки сброшу – у нас тут просто ужас что творится!

– Давай, – растерянно сказал приятель. – Но ты там поосторожней, мало ли.

– Ага, до связи, – попрощался я.

Сделав несколько снимков, я побежал домой. Родители уже проснулись, и я, по-прежнему боясь тревожить маму, как бы между прочим вытащил отца на порог.

– Иди в дом, Андрей, немедленно! – изменившись в лице, приказал отец. – Закрой все форточки – это может быть очень опасно.

– А маме что сказать?

– Ничего, я сам с ней поговорю.

Я кивнул и бросился выполнять распоряжение отца.

Форточки и окно на веранде я закрыл очень быстро, а с чердачным пришлось повозиться. Спустившись вниз, я услышал тихие, но взволнованные голоса:

– Но что это может быть? – спрашивала мама.

– Не знаю, но лучше перестраховаться. Давай, Тамара, собирайся, мы уезжаем.

Мама не стала спорить.

Пока родители паковались, я перезвонил Роману.

– Ну что? Фотки получил?

– Получил, – невесело ответил Ромка. – Тут знаешь сколько такого хоррора? Все соцсети забиты! Народ пишет, что с нашей планетой что-то случилось.

– С планетой? – обомлел я. – Да как такое возможно? И что это?

– А никто ничего не знает.

– Как же так? А в новостях что говорят? По телику?

– То же самое: констатируют факт, но без каких-либо внятных объяснений. Призывают не паниковать.

– Ясно. Мы едем домой, так что скоро увидимся, – сказал я и побежал к родителям сообщать последние новости.

Мама сильно перепугалась, а папа, подумав, рассудил, что в городской квартире будет безопаснее, поэтому мы ускорили сборы.

По дороге я неотрывно смотрел в окно, и по телу пробегали волны озноба: единственное, что осталось от прежнего, знакомого мира, было синее небо без облаков и стальная змея шоссе, вставленные в чёрную раму гниющего леса. Казалось, мы угодили в иной, параллельный мир, и возвращаемся не домой, а в какой-то ад. Хотя так оно и было…

К августу большинство растений погибло. Хотя кое-где каким-то чудом ещё оставались зелёные островки травы, но совсем ненадолго. Я с дрожью смотрел на снимки Земли, сделанные из космоса: на сгнившую сельву Амазонки, на жуткие нефтяные пятна тайги, на угольные проплешины полей…

Никто до сих пор не ответил, что происходит с природой: нас кормили лишь фантастическими догадками. Сторонники теории заговора утверждали, что от нас скрывают ужасную правду – начался первый этап колонизации Земли инопланетянами: им-то кислород не нужен, да и люди наверняка не нужны. Что ж, глядя в окно, я потихоньку начинал в это верить.

Впрочем, была надежда, что учёные рано или поздно разберутся, и ответ будет найден, а пока нас убеждали, что человечество справится с этой внезапной катастрофой и будущей весной мы начнем возрождать нашу флору, ведь остались же, в конце концов, семена. И очень скоро Земля снова станет зелёной планетой…

Просто ужас, как тяжело было без огурчиков и помидорчиков. Без яблок, груш, винограда, слив… Какие-то запасы на складах сохранились, но цены на всё это стали просто заоблачными. Я раньше даже не задумывался, насколько сильно любил овощи и фрукты, но теперь, когда их не стало, организм принялся бунтовать.

По телику уверяли, что чёрная гниль для животных организмов неопасна. Тем не менее папа заставил нас сидеть дома, безвылазно. И оказался прав.

Вначале поползли слухи о гибели птиц и бездомных животных – их находили в подворотнях, да и посреди бывших газонов тоже. Теперь блогеры постили снимки трупиков белочек и ежей, кошечек и собачек и других диких животных, которые умирали на обочинах трасс; чуть позже учёные установили, что виной тому были споры неизвестного грибка, попавшего в организм через легкие: он заставил животных сгнить изнутри. Началась всеобщая паника, ведь на очереди были мы, люди.

Первые смерти случились в сентябре. Занятия, понятное дело, отменили; ввели чрезвычайное положение. Из дома мы не выходили; окна были наглухо закрыты. Мама больше не писала, а плакала все ночи напролёт. Отец, прямо как в фильмах про зомби, обзаведясь какой-то защитной одеждой и отыскав в кладовке дедов противогаз, раз в неделю ходил за едой и баллонами с кислородом. Мы молча ждали его возвращения, каждый раз опасаясь, что что-то случится. Однажды он не вернулся. Мама чуть с ума не сошла. Но потом, спустя три часа, он позвонил и сообщил, что находится в какой-то больнице на карантине, попросил нас продержаться ещё несколько дней, потому что если его анализы будут чистые, то и нас обязательно заберут в безопасное место.

Мы остались одни. Через день вырубился Интернет. После него телевидение. Хорошо хоть, телефоны ещё работали. Я постоянно созванивался с друзьями, мама звонила своим знакомым – те рассказывали, что людей куда-то забирают.

Прошла неделя. В воскресенье утром вдруг затрезвонил дверной звонок. Мама перепугалась и схватила кухонный нож. Я тоже вооружился – взял спрей и зажигалку. В полнейшем молчании мы подкрались к двери, и я осторожно заглянул в глазок. На пороге стоял молодой парень, похожий на санитара «скорой». Один.

– Не бойтесь! – громко сказал он, будто знал, что мы стоим с другой стороны, или же просто услышал наше дыхание. – Я сотрудник санэпидемнадзора. Меня послали взять анализы.

– Какие анализы? – спросила мама через дверь.

– Которые помогут выявить незараженных. Вы ведь Тамара и Андрей Сухоцкие?

– Да, – ответил я дрогнувшим голосом, продолжая пялиться в глазок.

– Ваш адрес указал Михаил Сухоцкий, – терпеливо пояснил медик.

Услышав папино имя, мама не выдержала и бросилась отпирать замки:

– Что с ним?!

– С ним всё в порядке. Он уже эвакуирован. Если ваши анализы окажутся в норме, вы тоже подлежите немедленной эвакуации.

– Куда? – спросил я.

– В безопасное место, – ответил парень.

– Разве такое есть?

– Поверьте, есть.

– Ладно, – сказала мама. – Берите эти ваши анализы.

Понимаю, она очень хотела снова увидеть отца. Я тоже хотел.

– Тогда позвольте пройти, – улыбнулся медик и выразительно покосился на нож и флакончик дезодоранта.

– Проходите, – кивнула мама.

Незнакомец предложил нам сделать выдох в пробирки, затем поместил их в какой-то загадочный ящичек, отдаленно напоминающий небольшую микроволновку, и через пять минут, когда на приборе загорелись два зелёненьких индикатора, сообщил:

– Вы здоровы.

– Что теперь? – поинтересовалась мама.

– Вы поедете со мной. Вещи собирать не нужно. Наоборот, вам придётся всё с себя снять и надеть вот эти костюмы, – и он протянул нам два серебристых пакета.

Мы быстро переоделись, надели защитные маски, в последний раз окинули взглядом квартиру и спустились вниз вслед за вежливым медиком. Прямо возле подъезда нас поджидал герметичный фургон. Странно, но из всего дома в «безопасное место» ехали только мы.

Говорить в маске было невозможно, разве что мычать.

– Не волнуйтесь, всё будет хорошо, – заверил наш эвакуатор.

Только теперь я понял, что что-то не так – ведь он был без маски. Я сразу разволновался и начал потеть.

– Правда, вам предстоит выдержать трёхдневный карантин. Но это обязательная процедура.

Я задёргался и замычал, очень громко, но совсем неразборчиво.

– Поверьте, вашим жизням ничто не угрожает, – повторился эвакуатор, затем пристегнул нас, сел рядом и как будто отключился.

Господи! Неужели он робот? Андроид?

Машина тронулась.

Ехали мы долго, и всю дорогу я ломал голову, кто такой этот незнакомый спаситель. Да и спасение ли нас ожидает?

Оказалось, мы ехали на аэродром. Только вместо наших, земных, самолётов, там стояли инопланетные корабли. Я увидел их краем глаза, когда нас выводили из машины, но этого было достаточно, чтобы окончательно усомниться в обещаниях эвакуатора.

Тем не менее он не соврал. После трёхдневного карантина, нас с мамой разместили на одном таком корабле, и мы, вместе с тысячью других землян, навсегда покинули родную планету.

Спустя два месяца мы увидели новую Землю – одну из планет альфы Центавра.

К тому времени всё живое на нашей Земле погибло. Эвакуаторы сказали, что пройдёт ещё немало веков, прежде чем на ней снова поселится жизнь. Причиной же чёрной гнили стала комета Мейера-Роха, через смертоносный хвост которой прошла наша Земля в январе.

Август 2014.