Муза. Рассказ. Окончание

[volynska]

1

2

Самыми трудными выдались первые дни. Антону прописали таблетки, кроме того, Сергей Павлович нанял сиделку – крупного и крепкого медбрата, чтобы присматривал за сынком. Когда кризис прошёл, Антон стал выходить из квартиры, гулять в парке, разумеется, не один.

Хотя ему было всё равно, потому что мир перестал быть прежним: листва не была зелёной, а небо – голубым, даже солнечные лучи – и те казались Антону невыразимо тусклыми, но это из-за того, что внутри стояла жгучая тьма.

Порой казалось, что тело источает её, и тьма клубится вокруг, создавая почти непроницаемый кокон, через который миру пробиться не суждено.

Жалея тестя, Антон пытался жить, но выходило не очень. Он просто маялся день за днём, позволяя водить себя в парк, кормить и показывать телевизор. Хотя последнее было даже забавным, поскольку раньше он его не смотрел, разве что в детстве, когда это не казалось абсурдным. Теперь же, вялый, немой, апатичный, он сидел на диване, прижав к животу подушку, и часами смотрел в экран.

Через месяц лекарства, притупляющие реальность, отменили. Антон снова почувствовал боль и, когда она стала невыносимой, закрылся в мастерской. Тесть вздохнул с облегчением – пишет, значит, выздоравливает, но медбрата на всякий случай не увольнял.

Антон принялся писать как умалишённый, ведь холст был огромен и нужно было успеть излить на него все свои чувства. Краска образовывала горы, и вблизи радужные полипы казались мазнёй, но с расстояния… Отойдя, чтобы окинуть картину взглядом, Антон признал, что рождает шедевр. В красочных переливах проступало любимое лицо, но не только оно одно. Были и другие, совсем незнакомые лица, причём каждый раз разные, и художник не понимал, откуда они взялись. В конце концов он перестал обращать на них внимание и, сцепив зубы, продолжил махать мастихином.

Когда работа была окончена, Антон испытал облегчение. Словно всё, что сидело в нём, перешло на холст и засохло вместе с кадмием и хромом. В опустевшей, очистившейся душе тоненьким колокольчиком зазвенело желание жить. Вначале он удивился этому нежданному чувству, но потом, когда оно разрослось, всем сердцем его принял. Надо же, искусство его исцелило.

Тем же вечером картина, над которой Антон трудился два с половиной месяца, предстала перед первыми зрителями – Сергеем Павловичем и медбратом Иваном. И оба, взглянув на огромный холст, зарыдали, как малые дети.

Потом полотно выставили в галерее, и уже через день к нему устремились толпы. Это было какое-то тотальное сумасшествие: люди плакали и улыбались. Говорили, что каждый видит на картине своих умерших родственников, любимых и родных, и испытывает такие чувства, какие невозможно описать словами.

Картину без названия признали шедевром. Антон добился-таки своего – стал великим ещё при жизни. Правда, теперь слава была ему не нужна.

К тому же он понимал, что больше не будет писать. Никогда. Самое время было свести счёты с жизнью, ведь такой завершающий, трагический акт придал бы ценности его работам, но вот беда – умирать расхотелось.

Он стал подумывать, а не отправиться ли в путешествие? Может, в Перу или Тибет? Или вообще в Антарктиду…

И как-то вечером, в мягкие синие сумерки, он собрал все необходимые вещи, сел за руль и поехал просто так, предоставив выбор судьбе.

На развязке перед мостом Антоново сердце ёкнуло – краем глаза он заметил, что рядом кто-то сидит. Зелёная…

Он был трезв как стёклышко, поэтому перепугался пуще прежнего и вместо тормоза нажал на газ.

– Гони! – крикнула жуткая муза. – Пора, Антон, пора!

Управление было тотчас потеряно, автомобиль ракетой рванул вперёд, потом, резко свернув, пробил парапет и рухнул вниз, в тёмные, тихие воды осенней реки.

Она была хороша, чудо как хороша, великолепна, обольстительна, прекрасна и ничуть не зелена. Стройное тело лишь слегка прикрывала белоснежная туника, а чёрные кудри словно змеи ползли по алебастровым плечам, но в тёмных глазах, похожих на огромные спелые маслины, стояла невыразимая печаль, алые губы кривились от боли, и пальцы, тонкие, длинные пальцы были сжаты в изящные кулачки.

– Получил, что хотел? – сходу спросила она, влетая в светлый, отделанный мрамором зал.

– Да, – кивнул златокудрый юноша с затейливой причёской и указал на стену.

Она посмотрела на огромное полотно и внезапно разрыдалась.

– Всё, я увольняюсь. Прости.

– Но ты не можешь, Глипти. Позволь напомнить, у тебя бессрочный контракт. Хотя я понимаю, ты расстроена. Впрочем, как всегда…

– Как всегда? – воскликнула муза. – Нет, ты совершенно не понимаешь! Я больше не могу, не могу заставлять этих несчастных творить, отговаривая от смерти, а потом убивать. И всё потому, что тебе нужен новый шедевр для украшения очередного зала. Это не у меня, у тебя нет сердца, Пол!

– Что такое человеческая жизнь? Ничто, Глипти. Она коротка, тяжела и трагична. Но только человек, находящийся на краю, может сотворить нечто великое, только тогда, когда его глаза заглядывают в вечность. И ты, как никто другой, это знаешь.

– Не хочу это слышать!

– Но это правда. Пожалуй, тебе следует отдохнуть, ты сильно взвинчена, как после трагедии с Модильяни. Я это вижу и ничуть не сержусь. Пойми, ты нужна мне, Глипти. Но больше всего, ты нужна им. Без тебя они погибнут, терзаясь…

– А со мной они не погибнут! – вскричала Глиптия.

– С тобой они погибнут великими, – возразил Аполлон. – С тобой им откроется вечность.

Декабрь 2014 – январь 2015.

Comments

[glaz-uho.livejournal.com]

Красиво написано.
Только не совсем понял финал рассказа. Причем здесь Аполлон? А если Глипти муза, то почему она зеленая?

[volynska.livejournal.com]

Спасибо, Алексей.
Аполлон – покровитель искусств и предводитель муз, а зелёный цвет музы – намёк на зелёную фею абсента.

[glaz-uho.livejournal.com]

Ааа...зеленая фея... точно...богема, абсент, все дела)

[rheo-tu.livejournal.com]

Странно, но текст рождает совершенно посторонние мысли, никоим образом не связанные с сюжетом. Поймал себя на мысли, что с такой завязкой хотел бы написать что-то... совершенно иное.

[volynska.livejournal.com]

И это естественно: вы как писатель, прочитав завязку, по-своему развили сюжет.

[cat-the-redhead.livejournal.com]

Интересно и жестоко, как всегда. )

[volynska.livejournal.com]

Жизнь жестока (

[cat-the-redhead.livejournal.com]

Жизнь разнообразна. И жестока, и милосердна, и весела, и тосклива, и постоянна, и переменчива, и... ))